— И тут смотрю я на себя — и вдруг понимаю… Вот чего этот купец за мной две улицы бежал! Штаны-то с кошелем на поясе… не мои!
Верзила Хальгунд с подчеркнутым изумлением развел в воздухе руками и самодовольно ухмыльнулся.
Негромкий, но дружный смех четырех мужских глоток был ему ответом. Даже Джиад улыбнулась, представив изумление бедолаги-купца, расставшегося не только с надеждой на верность супруги, но еще и со штанами, которые унес на себе вор семейной чести.
— Ну ты даешь, Хальгунд, — просмеявшись, сказал Каррас. — В этом городишке хоть одна честная женщина после тебя осталась?
— Дык это… — Хальгунд почесал в затылке. — Разве что страшненькая какая. И то я постарался никого не обидеть.
Джиад молча приняла очередную бутыль вина, пущенную по кругу, приложилась к горлышку. Да, она снова была на работе, и потому приходилось держаться так, чтобы наемники, поначалу кидавшие насмешлив
В чернильной глубине озера шагах в пяти от них плеснула крупная рыба, и Джиад некстати подумалось, что затеянная Каррасом рыбалка непременно удастся.— Нет уж, — с мягкой опасной ласковостью сказал наемник, упираясь ладонями в ствол по обе стороны от ее плеч. — Если дело не в обиде, так в чем?Он стоял, удерживая ее без прикосновений, одной лишь своей близостью, то ли поймав в ловушку, то ли, напротив, заслонив от всего мира. И Джиад, уговаривая себя, что вот-вот соберется с силами и оттолкнет, замерла, дыша едва уловимым мужским запахом: чистюля алахасец дня не мог выдержать, чтоб не искупаться и не сменить белье, так что пах не потом, а собой самим, и от этого аромата голову сносило.— Хватит, — сказала она отчаянно, хотя хотелось как раз наоборот: чтобы не отпускал, а еще лучше — прижал плотнее, всем телом… — Лилайн, я… уйду. Завтра же. Прости… Так лучше будет. Да отпусти же ты…&mda
В этот раз, когда Алестар проснулся, чувствуя себя слабым и пустым, как снятая рыбья шкурка, у его постели — очередная странность — кроме дежурного целителя обнаружился Ираталь.— Что, опять охраняете? Боитесь, что меня убьют раньше, чем сам сдохну? — съязвил Алестар, переворачиваясь на бок и чувствуя, как начинает молотить от этого простого движения сердце. — Лучше бы убийцу Кассии искали. И того, кто поил меня гарнатой. Хотя вы мне тоже не верите.— Не мое дело верить или не верить королям Акаланте, мое — служить им и защищать их. Я хотел поговорить с вашим отцом, мой принц, — мягко сказал Ираталь. — Простите, что побеспокоил.— Извините, — буркнул Алестар, отводя взгляд. — У меня дурной язык, каи-на Ираталь, сами знаете.— Ничего, — кивнул Ираталь, зависая рядом. — Как вы себя чувствуете?— Замечательно. Хоть сейчас на большие гонки.Алес
— Джиад! Страх в голосе Торвальда не подобал принцу крови. Но кто сказал, что все принцы — отменные воины? Торвальд и так делал, что мог, прикрывая ей спину. Резко выдохнув, Джиад подалась вперёд, рискованно пробила прямой удар — острие с мокрым хрустом вошло в грудь противника. Крутнувшись, отбила меч от Торвальда. Принц прыгнул в сторону, чтобы не мешать, и Джиад осталась один на один с чернявым верзилой в красно-синем — гербовых цветах изменника Лаудольва. Верзила оказался хорош, даже слишком. Ухмыльнувшись, он перебросил клинок из правой руки, по предплечью которой стекала струйка крови, в левую. Обоерукий, значит. Джиад ответила усмешкой, также меняя руку: с левшой драться правой именно что не с руки. Продолжая улыбаться, шагнула вперед, ловя неуверенность в метнувшемся взгляде противника. Ну, давай же! Или ты всерьез считал, что Торвальд взял в охрану обычную девку, а твои соратники сами напоролись на меч? — Джи, быстрее! Под руку зачем? Клинок верзилы
Рыжеволосый неторопливо оглядел её от макушки до кончиков сапог. Медленно, нагло, выжидающе. Снова поднял к лицу Джиад ярко-синие, холодно сверкающие глаза, так же лениво разомкнул губы:— Что ж, так себе, но на разок сгодишься. Раздевайся.— Что? — выдохнула Джиад.— Я же сказал, что подарил бы такой перстень за один случайный раз, — усмехнулся иреназе. — Так тому и быть. Двуногих у меня ещё не было, так что можешь гордиться честью доставить мне удовольствие первой из вашего народа.— Вы, наверное, не очень много знаете об обычаях людей, — вымолвила Джиад сведёнными от ярости губами. — У нас подобное не принято.— А что у вас принято делать с теми, кто оскорбляет святыни? — с интересом спросил рыжеволосый мерзавец, шевельнув хвостом, чтоб удерживаться на плаву. — У нас их казнят сдиранием кожи. Или отдают заживо на съедение крабам. Это лучше того, что требую я?Улыбнулс
Дорога домой показалась Алестару бесконечной. Течения здесь менялись постоянно, и тугие струи воды били в лицо то теплом, то холодом; под шкурой салту перекатывались мышцы: зверь, подгоняемый ударами шеста-лоура, мчался изо всех сил. Алестар совсем лег на жесткую голубовато-серую спину, чтобы уменьшить сопротивление воды, обхватил салту руками. По бокам неслись Дару и Кари, тоже прижавшись к самой спине своих зверей, чтоб не отстать. Вперед не лезли, зная, что принц этого не потерпит, да и зачем? Вода впереди чистая, на дне ни камня — ровная песчаная пустошь до самых Врат.Когда Врата показались впереди, Алестар хлопнул салту лоуром, выпрямился, натягивая поводья. Зверь послушно сбавил ход. Каменные столбы Врат высились впереди мрачными темно-серыми колоннами на массивном основании, уходящем в песок. Отец как-то обронил, что скалы Врат не поставлены здесь, а были всегда, еще до первых иреназе. С тех пор Алестар втайне невзлюбил Врата еще сильнее: как может что-то быть д
— Нет, Джи, не надо… — Торвальд мягко отстранился от её объятий, шагнул назад, к столу.Присел на него, ероша влажные после купальни волосы. «Чтобы Торвальд лег в постель, не смыв дневную пыль и пот, — это нужно еще раз уволочь королевский перстень вместе с короной», — усмехнувшись, подумала Джиад.— Почему? — непонимающе спросила она вслух. — Что не так, мой принц?— Я устал, Джи, — смущенно улыбнулся Торвальд, поправляя щипцами догорающую свечу в тяжелом бронзовом подсвечнике рядом с собой. — Весь день метался, как демон чернокнижника…Он и вправду выглядел бледным и измученным, так что Джиад почувствовала укол совести. Её принц… нет, её король вторую неделю на ногах днем и ночью. Договаривается с лордами Королевского Совета, выслушивает петиции купеческих и мастеровых гильдий, разбирает храмовые жалобы и тяжбы простых подданных. Все словно рехнулись, взваливая
Темнели в зелено-голубом полумраке воды карие глаза, так не похожие на яркую синеву зрачков его сына. Король иреназе молчал, ожидая, позволяя Джиад понять сказанное, осознать до самого конца. Но поверить в то, что Торвальд предал, было совершенно невозможно. Должно быть какое-то иное объяснение. Кто-то обманул Торвальда, устроил все это с договором, чтоб заставить его послать Джиад в таверну. Это единственное объяснение. Иначе…Джиад глубоко вдохнула, уже не боясь воды, чуть заметно покалывающей нос и дыхательное горло изнутри. Неважно. Это неважно, потому что узнать правду все равно сейчас не получится. И думать пока надо не об этом. Ведь если решить, что Торвальд ее предал — как жить с этим?— Даже если вы правы, — разомкнула она губы, глядя на иреназе. — Если все это так, я не предмет торговли. Я жрица храма Арубы, телохранитель, а не рабыня. Кто бы ни заключал с вами договор, он не имел права распоряжаться мной.— Это так
— Принц… мой принц…Тихий шепот раздавался совсем рядом, мягко, но настойчиво пробуждая Алестара ото сна. Еще не открыв глаза, он протянул руку, нащупал длинные шелковые пряди и вплел в них пальцы, притягивая говорящую к себе. Обнял другой рукой готовно прильнувшую наложницу, уткнулся губами в макушку. Стало немного легче, показалось даже, что мучительный, доводящий до исступления жар спадает от прохлады лежащего рядом нежного тела. Но это только показалось. Санлия, милая, славная, всегда понимающая и готовая помочь, чем только можно — оставалась всего лишь Санлией. Глотком воды, не способным утолить иссушающую Алестара жажду.— Её доставили, мой принц, — терпеливо повторила Санлия. — Вашу запечатленную привезли с земли.Алестар, осознав, рывком приподнялся на ложе, невольно сбросив лежащую на его груди темноволосую головку наложницы.— Двуногую? Где она?— Мой принц… Прошу вас. Его вел