Тайна Оболенского Университета

Стук моих каблуков эхом разносился по пустым коридорам здания, отстроенного два с половиной века назад, еще при императрице Екатерине Великой. Каменные стены с остатками красочных росписей, резные массивные двери в аудитории, где некогда преподавали лучшие профессора не только России, но и всего мира, тяжелые ковры, сами по себе представляющие культурную ценность. Моя Alma-Mater, мой родной Университет. Университет наук и искусств имени Петра Семеновича Оболенского*. Покинув это место более пяти лет назад, я снова здесь.Главный холл и большая мозаичная надпись «Кαλοκαγαθία» (Калокагатия), что в переводе с древнегреческого означает «прекрасный и хороший». В античной культуре этот термин нес в себе следующий смысл: гармоничное сочетание физических и нравственных достоинств, совершенство человеческой личности как идеал воспитания человека. Человек-носитель калокагатии в Древней Греции был идеальным

Это был наиотвратительнейший день! Сначала этот мерзкий Арсений, потом Миланова со своим обманом, непреступный Михаил Романович с выговором, сволочь-Петька и снова чертов Арсений! Да как он смел говорить со мной подобным образом?! Напыщенный индюк!Переполняемая гневом, я направилась к себе, но почти у порога комнаты вспомнила, что отец обещал договориться с ректором, чтобы новый талантливый преподаватель стал моим научным руководителем. Нет-нет-нет! Этого я допустить не могла и помчалась к папе, но его не оказалось дома. Дозвониться тоже не удалось, сотовый был не доступен. Мой отец был слегка рассеянным: на лекциях отключал телефон, а после забывал включить. Я побежала в Университет, но и на кафедре его не нашла, зато застала в его аудитории Евгению Матвеевну Селезневу, преподавательницу эстетики. Это была статная дама лет сорока, выглядящая всегда слишком консервативно, и если бы не привлекательное, чистое от морщин лицо, то можно было бы смело назвать ее зрелой. Стоило ее

— Валерия, добрый день! — на удивление учтиво поздоровался Арсений, и даже его взгляд показался приветливым. — Хорошо, что встретил вас.— У вас ко мне дело? — удивилась я.— Да, — он почесал шею, что выдало его волнение, — я же все-таки ваш руководитель. Мне стоит ознакомиться с вашей работой, прежде чем вы принесете мне на вычитку новые главы.— С радостью покажу вам свои наработки, — воодушевилась я, а в душе промелькнула надежда, что с Романовым может что-то получиться, если он заинтересуется дипломом.— В таком случае, если вас не затруднит, то занесите черновики завтра в обед.— Хорошо, в три вам будет удобно?— Да, буду ждать, — ответил преподаватель, — мой дом напротив коттеджа вашего прошлого руководителя, тот, что с зеленой крышей.— Да, я его знаю. Завтра буду у ва

Порой достаточно одного мига, чтобы ваше сердце, выполнив кульбит, вернулось на место, но уже не билось размеренно, как прежде. Рядом с молодым профессором я почувствовала нечто подобное, в его глазах я была готова утонуть, тело само подалось вперед, но Арсений безжалостно разрушил магию момента.— Валерия, вы такая неуклюжая, — с долей раздражения сказал он, отпуская меня и вытирая руки о футболку, словно мог испачкаться, держась за меня.— Боитесь подцепить заразу? — не сдержалась я, чувствуя неприятную обиду.— На вас у меня может быть только аллергия. С таким медицинским надзором, как в Оболенке, вам никакая зараза не грозит.— Вы такой обходительный, Арсений Витальевич! — съязвила я.— До свидания, Валерия, — отрезал он и захлопнул дверь у меня перед носом.Снова индюк меня разозлил. Он словно ядовитое растение, которое, завидев меня, выбрасывает

Осенний бал Оболенского Университета окончился трагедией: нетрезвый студент вышел на балкон в кабинете ректора, но не устоял на ногах и выпал. Он умер сразу. Тело Петра Авилова перенесли в отдельную палату лазарета. Его родным сообщили в тот же вечер, и на следующий день убитые горем родители забрали тело сына. Еще через два дня на небольшом подмосковном кладбище прошли скромные похороны несчастного студента. Дениса Лядова и Алексея Фомина, приятелей Пети, с которыми он распивал алкоголь, отчислили из Оболенки сразу же, и на следующее утро после бала оба покинули Университет.Хотя и студенты, и преподаватели старались не обсуждать трагедию, во всем Университете царила атмосфера подавленности. Над нами словно висело проклятие. Это была вторая смерть в Оболенке за такой короткий промежуток времени, и если многие грешили на злой рок, я понимала, что оба несчастных случая связаны между собой. Петя что-то узнал от профессора Радзинского и пусть не поверил ему, мог ненароком пробол