Глава 1

- Я в шоке!

Саша опустилась на кресло, вытаращив на меня свои аккуратно накрашенные глаза.

Я лишь молча вздохнула и принялась дальше мыть посуду. Что я могу на это сказать, сама в шоке. Конечно, первое безумное удивление прошло и на смену ему пришло удивление разумное. Как такое можно было скрывать на протяжении 22 лет?

Два месяца назад умерла моя мама. И я, наверное, ужасная дочь и нехороший человек, но, когда прошла скорбь и грусть, я почувствовала облегчение.

Моя мама 2 года была прикована к постели, ее парализовало после инсульта. И если первый год она была в здравом уме, то на второй ее рассудок помутнел, а последние месяцы она меня уже практически не узнавала. Я была вымотана физически и морально, работала на фабрике, плюс к этому, брала работу по пошиву или подгону по фигуре одежды на дом, и работала ночами. Потому что маме нужны были лекарства и сиделка на время моей работы. А когда она перестала быть моим разумным собеседником, стало совсем тяжко.

Мама растила меня одна, жили мы бедно, я бы сказала, на краю нищеты. Отца я никогда не знала, на все мои попытки что-то выяснить, мама кривилась и говорила, что он мной никогда не интересовался и сам добровольно отказался от участия в моей жизни.

Я с детства мечтала стать модельером, шила для кукол одежду, рисовала наряды. Но в девятом классе мама обломала крылья моей мечте, сказав, что после девятого я должна уйти из школы и пойти в училище или техникум, так как ей совсем трудно меня обеспечивать. Об университет не шло и речи – два года школы, а потом еще пять ВУЗа. Мама и слышать не хотела. Хотя мой классный руководитель качала головой и шептала «такие знания загубят!» Но повлиять на мою родительницу, она не смогла.

Чтобы ходить хотя бы рядом с мечтой, я пошла учиться на швею. Думала, заработаю немного денег и буду пытаться реализовать себя. Но тут случилась с мамой беда, и я снова распрощалась со своими желаниями.

Вот так я и крутилась последние два года, превращая себя из молодой и веселой девушки, в забитое заботами и работой нечто. Но я не жаловалась, мама для меня пахала и посильнее, и даже, когда она перестала быть тем человеком, с кем я каждый вечер беседовала, я все равно старалась зайти к ней в комнату с улыбкой, подарив ей толику тепла.

Что удивительно, за пару часов как покинуть меня, мама, неожиданно, пришла в сознание и начала говорить абсолютно связно.

- Ева, доченька, прости меня, - заговорила мама, когда я создавала выкройку для нового заказа.

Я подняла взгляд, подскакивая к маминой постели.

- Мамуль, да ты что, за что я должна тебя прощать? – погладила я ее по голове.

- Я тебе врала. Всю жизнь врала.

Было видно, что слова даются маме с трудом, но она старалась.

- Все хорошо, - я подумала, что она бредит, поэтому старалась ее успокоить.

- Ева! – неожиданно строго сказала мама. Я не слышала такой интонации у нее уже последние полгода. – Слушай меня. У тебя есть сестра, двойняшка. Мы с твоим отцом поделили детей при рождении. Найди ее.

Мама закрыла глаза и больше их не открывала.

Конечно, я не поверила. Решила, что это был бред ее воспаленного мозга. И даже забыла про этот разговор, так как занялась похоронами, а затем вернулась к работе.

Но в эти выходные я добралась до шкафа с мамиными вещами и документами. Сорок дней уже прошло, и я решила разобрать вещи, что хорошее, отнести в приют, что плохое, выкинуть.

К вечеру я добралась до папки с документами, решив тоже ее проредить. Там лежали и квитанции, и счета из больницы, и еще куча чего-то, что я даже не смогла определить сходу.

Неожиданно, на самом дне пачки я увидела открытку из роддома, раньше давали такие, не знаю, как сейчас. Улыбнувшись, я открыла ее, чтобы уже через несколько секунд сесть на пол, обливаясь холодным потом. Я перечитала ее несколько раз, но текст не менялся.

«Роддом №7 поздравляет Макарову Марию Сергеевну с рождением двух дочерей!»

Двух. Двух, мать ее, дочерей.          

Я долго приходила в себя. Даже просыпалась среди ночи в холодном поту, осознавая, что где-то есть моя сестра двойняшка! Как они посмели нас разделить?!

И вот, слегка придя в себя, и начав рассуждать здраво, я призвала подмогу в лице моей лучшей и единственной подруги Александры.

С Сашей мы дружим со школы. Когда начались трудности, с большинством друзей и знакомых я перестала общаться, практически не было времени, да и говорить мне было не о чем. О больной маме? Или каким стежком я обрабатываю края ткани?

Но Саша оказалось стойкой, она продолжала заглядывать ко мне в гости, вытаскивала меня иногда в кафе или просто пройтись, а еще была сама таким генератором историй, что я могла слушать ее часами и просто улыбаться. Во многом благодаря ее позитиву, который передавался и мне, я не сошла с ума.

- Что делать-то будешь? – спросила подруга, допивая чай и доедая кусок торта, который сама же и принесла.

Я пожала плечами.

- Я даже не знаю с чего начать, - вздохнула я. – Я прошерстила соцсети, по поиску девушки одной даты рождения со мной, но никого подходящего не нашла.

- Она могла и не ставить дату, - пожала плечами Санек.

- Или год, - добавила я, в душе не понимая этого веяния скрыть свой возраст.

- Или год, - согласилась Саша. – Слушай, а если тебе в роддом сходить? Объяснить ситуацию?

Я задумалась. Почему-то эта мысль мне не пришла, ведь там может быть хоть какая-то информация, может, даже о моем отце.

- Сашуль, ты гений!

Саша заиграла бровями, вызвав во мне смех.

- Завтра же отправлюсь в роддом, возможно уже на этой неделе я познакомлюсь со своей сестрой.

Я мечтательно прикрыла глаза, представляя, как обнимаю пока еще эфемерную девушку.

Скоро, сестренка, мы встретимся.

Полная уверенности в себе, я с утра поехала в 7 роддом. Если честно, я слабо представляла, что должна там узнать, но это была хоть какая-то ниточка, которая могла привести меня к сестре.

Про отца я старалась не думать, если он не искал со мной встречи, значит, я ему не нужна. А вот сестра так же могла не догадываться, что она не единственная.

На входе в роддом я слегка потопталась, думая, куда мне нужно идти. Не придумав ничего нового, обратилась в регистратуру или стойку информации, я так и не поняла, как зовется это окошко.

Передо мной сидела женщина лет 50, уставшая не только от работы, но, похоже, еще и от жизни.

- Добрый день, чем могу помочь? – пропыхтела она заученную фразу.

- У меня тут вопрос такой…щепетильный, - переминалась я с ноги на ногу.

- Я слушаю, - протянула женщина, но по интонации эта фраза больше напоминала «какжевыменядосталигосподииии»

- Мне нужно узнать информацию о моем рождении, - выдала я, справедливо полагая, что если я скажу, что нужна информация про сестру, меня сразу пошлют.

Дама даже привстала слегка, осматривая меня и прикидывая, сколько мне лет.

- В архиве все, но вам туда нельзя, - всем видом мне показали, что я свободна.

- А кому можно? – нет, я так просто не уступлю.

- Главврачу, - скривилась женщина.

Я протянула в окошко большую шоколадку, навесив на лицо самую милую улыбку.

- А как я могу к ней попасть?

Тетка слегка поменялась в лице, и даже голос стал чуть мягче.

- Четвертый этаж, там в приемной скажете, что записывались, у нее сейчас окошко, вас примут.

Я рассыпалась в благодарностях и побежала на четвертый этаж.

Сегодня утром я сняла практически все свои деньги, оставив себе на еду и дорогу. Я понимала, что так просто мне никто не предоставит информацию, поэтому будем ее покупать. А скоро я завершу заказ, и мне должны будут заплатить. Так что это не слишком высокая цена, чтобы обрести родственников, доживу как-нибудь до следующих поступлений средств.

На удивление главврач меня действительно принял. Передо мной сидела красивая, подтянутая женщина лет сорока с шикарной прической и безукоризненным макияжем. Ее бы на обложку какого-нибудь издательства, которое рассказывает о том, что после 40 жизнь только начинается.

- Добрый день, - ровный красивый голос, без какой либо интонации. – Чем могу помочь?

Я плюхнулась на стул напротив, нервно теребя сумку.

- Понимаете, у меня ситуация несколько… нестандартная.

Главврач изогнула бровь в ожидании рассказа, при этом подписывая какие-то бумаги.

- Пару месяцев назад умерла моя мама…

- Сочувствую, - отточенное сочувствие без капли эмоций.

- Спасибо. В общем, после ее смерти я узнала, что, оказывается, у меня есть сестра двойняшка.

Женщина перестала писать и подняла на меня свой взгляд.

- Интересно, - она отложила ручку, побарабанив пальцем по столу, - все это, конечно… занимательно, но чем мы можем вам помочь?

Поняв, что меня не прогоняют, я затараторила.

- Отца своего я не знала, а оказывается, они с мамой разделили детей, и у меня нет никакой информации. Может, в записях, в архиве, что-нибудь есть?

На миг воцарилась тишина, нарушаемая гудением компьютера. Я вся собралась, ожидая приговора.

- Мне очень жаль, но навряд ли вы можете что-то у нас узнать. В записях о роженице только информация о самой матери и ребенке – вес, рост, здоровье. А это, думаю, вам ничего не даст.

Я разом поникла, в общем-то, я так и думала, но была надежда.

- Хотя… - главврач сделала театральную паузу, а я забыла, как дышать.

- Что? – в нетерпении поторопила я собеседницу. – Мне хотя бы что-то, хотя бы любую информацию.

- Сколько вам лет? – неожиданно сменила тему главврач.

- Двадцать два,  - ответила я, не понимая, к чему это.

- Двадцать два, - просмаковала женщина мой возраст, - 97 год рождения, правильно?

Я кивнула. Если она хочет продемонстрировать свое знание математики, то я не впечатлена.

Главврач снова забарабанила аккуратными коготочками по столу, отвернулась в окно, затем со вздохом повернулась ко мне.

- Я все равно не могу допустить вас в архив, - притворно помотала головой.

Какой шикарный маркетинговый ход, сначала показать, что есть что-то интересное, а потом сокрушенно вздыхать, что это сложно получить. Но мне в данный момент было плевать.

Я достала из сумки шоколадку в картонной упаковке, аккуратно всунула туда пятитысячную купюру и подвинула шоколад врачу, ненавязчиво махнув задней стороной упаковки с заветной бумажкой.

- Вот вам к чаю. Говорят, сладкое полезно для мозговой деятельности, может, мы что-то придумаем.

Женщина с милой улыбкой убрала шоколад в ящик стола, взглянув на мгновение на номинал «обертки»

- В 90е годы, - начала она говорить, видимо, удовлетворившись ценой, - помимо обычных бумаг, заполнялась еще анкета роженицы, так сказать, для статистики. Туда новоиспеченные мамочки  вписывали имена детей, конечно, предварительно, так как свидетельства о рождении еще не было получено, а так же замужем или нет, чем занимается муж и так далее. Возможно, ваша мама тоже заполняла что-то подобное.

Я мысленно потерла руки.

- Это даже не документ, - улыбнулась я, - так, анкета. Я думаю, вам зачем-нибудь необходимо сходить в архив, а я подожду, может, вы расскажете мне что-то интересное.

Главврач в удивлении изогнула бровь, видимо, поражаясь моим наглым рассуждениям, но через некоторое время произнесла.

- Хорошо. Мне, и правда, нужно в архив. Напомните ваши имя, фамилию и ату рождения?

- Макарова Ева Александровна, 7 февраля 1996 года рождения.

Главврач кивнула, попросила подождать ее в приемной и ушла.

Судя по отчеству, можно решить, что отца у меня звали Александр. Так я думала долгое время, пока на каком-то застолье мама не проговорилась, что мое отчество было дано по ее отцу, в честь дедушки. Возможно, мой биологический папашка и дед были тезками, но эта информация очень неточная.

Главврач вернулась неожиданно быстро, отчаянно хмурясь. Сердце сделало кульбит и остановилось где-то в районе подмышки. Женщина поманила меня за собой пальцем, прикрыла дверь кабинета и указала мне на стул.

- Мне очень жаль, Ева…

- Мама не заполняла анкету, да? – упавшим голосом спросила я. Ну вот, пять косарей профукала, но их не так жалко, как жаль отсутствия информации.

- Заполняла, - задумчиво произнесла женщина.

Я в надежде подняла голову.

- Но из информации указаны только имена дочерей – Ева и Ульяна.

Ну, хоть что-то.

- Но вы понимаете, что вашу сестру могут и не звать Ульяной? Что ваш отец мог поменять имя девочке?

Я кивнула. Но будем надеяться, что мой папаша, как истинный мужик, не захотел заморачиваться и принял то имя, которое уже было дано.

- Простите, Ева, - произнесла женщина, даже как будто искренне.

Я кивнула головой и поплелась в сторону выхода. Ну, вот и все. Что я должна теперь предпринять?

Дома я грустно открыла бутылочку вина, налила в красивый бокал, села в кресло и задумалась.

Какие у меня дальше варианты? Перелопатить все соцсети в поисках Ульяны из нашего города? Так она может быть в другом городе, ее могут звать не Ульяна и далеко не факт, что если я и наткнусь на нее, узнаю, что это она. Девушка может и не догадываться, что у нее есть родственники, она может расти в нормальной семье, называя другую женщину мамой и купаясь в любви и заботе, а тут я «здрасьте…»

Но сдаваться так просто я  точно не собиралась! Если что, найму частного детектива, как только денег подкоплю. Я ради интереса поискала в интернете сумму за работу и присвистнула. Определенно, пару месяцев надо покопить, а пока сама поищу, чем черт не шутит!

Подумав, куда я могу еще сунуться, я вспомнила, что мама в молодости дружила с одногруппницей.

Вскочив с кресла, я понеслась в прихожую, разбрасывая вещи в поисках одной необходимой. Я выдохнула, когда поняла, что не выбросила ее. Открыв записную мамину книжку, я изучила скудный набор записей. Мама была не слишком общительным человеком, во взрослом возрасте она ни с кем не дружила, поэтому в блокноте преимущественно были номера ЖЭКа и всякие «Лариса парикмахер»

Но номер ее подруги молодости тоже был, я это помнила, потому как пару раз в год – на день рождение и новогодние праздники, они продолжали созваниваться. Ее подруга переехала за мужем куда-то на север, поэтому я ее и не видела.

Я не смогла сдержать возбужденное ожидание и, мельком глянув на часы и молясь, чтобы у них был тот же часовой пояс, набрала номер. Послышались длинные гудки, и, наконец, на том конце провода послышалось бодрое алло.

- Здравствуйте, Вера?

- Да. Кто говорит? – спросил меня звонкий голос.

- Меня зовут Ева. Я дочка Макаровой Марии.

- Ой, Евочка, здравствуй, - растекся зефиркой голос собеседника.

Я сморщилась, нужно рассказать про смерть мамы.

После того, как закончились причитания и соболезнования, я перешла к той части разговора, ради которой он и затевался.

- Вера, у меня к вам есть вопрос, - на том конце провода воцарилась тишина. – Вы знаете что-нибудь про моего отца?

Я замерла в ожидании.

Женщина вздохнула, затем медленно, словно в нежелании, начала говорить.

- К сожалению, нет. Твоя мама, Ева, не хотела, чтобы кто-то знал про него, поэтому скрыла кто он даже от меня. Подозреваю, он был женат.

Я выдохнула. Ну, мама!

- А то, что родилась не я одна, а еще моя сестра двойняшка, это вы знаете?

Я услышала шумное дыхание Веры, и даже за тысячу километров почувствовала, что она в шоке.

- О боже! Нет, я не знала! Это точная информация?

Я вздохнула. Ну, вот, еще минус один вариант.

- Да, точная. Извините, что побеспокоила.

- Ничего-ничего, - зачастила мамина подруга, - если тебе что-то нужно, ты скажи.

В данный момент мне нужна была информация, а мне ее никто не хотел дать.

- Спасибо. До свидания.

Я положила трубку и уткнулась лбом в стену. Просто тайна века какая-то!

Я снова достала мобильный, набрав знакомый номер.

- Ну, что там?! Нашла что-нибудь?! – зачастила Саша.

- Нет, - я вздохнула, - мистика прямо какая-то! Такое ощущение, что моя мама была тайным агентом, не оставляющим следов.

Я нахмурилась. Затем, показав язык зеркалу, напротив которого стояла, продолжила:

- Не знаю, что дальше делать.

Воцарилась тишина, нарушаемая нашим с подругой сопением, означавшим, что мы еще обе на проводе.

- У меня есть идейка, - наконец заговорила Саша.

- Какая? – спросила я, рассматривая себя в зеркало.

- Не скажу пока, сначала сама все разузнаю.

Я резко переключилась со своего отражения на собеседника.

- Санек, не темни, - вот боюсь я ее неожиданных идей, наша многолетняя дружба показывает, что не зря.

- Да не темню я, завтра заскочу и расскажу.

Распрощавшись с подругой, я решила пойти доделать заказ. Денег, как ни крути, хочется. Еще и все эти поиски. Может кинуть клич в соцсетях, типа, сестренка, найди меня? Теория шести рукопожатий, все дела… Но получше подумав, я решила, что это бредовая идея.

Правда, на следующий день я поняла, что любая моя идея не смогла бы сравниться по бредовости с той, что притащит мне Сашка.