Данила Ворошилов
В Мурманск я вернулся за полночь, заселился до утра в одну из дешевых гостиниц, едва дополз до кровати и рухнул в объятия Морфея.
Всю ночь мне снилась Алиса, укоризненно глядящая на меня и заявляющая, что это я во всем виноват. Я пытался оправдываться и за океанариум, и за свое поведение, но она отмахивалась, говорила, что я идиот и виноват в чем-то еще. К концу сна Алиса чудесным образом превратилась в моего лечащего доктора и выдала:
– Антибиотики нужно принимать весь срок без перерыва. Семь дней!
В этот момент я проснулся.
Огляделся по сторонам и рухнул обратно в подушки.
Настенные часы показывали полвосьмого утра, а мой мозг осознал, что лекарства вчера я забыл у нимфы дома.
Точно придурок!
Я даже новые не мог в аптеке купить, потому что не помнил названий, а все рецепты забрала девушка.
– Ворошилов, ты круглый идиот, – вслух произнес я и принял
Алиса СелезневскаяСердце колотилось, как бешеное. Билось о ребра в попытке проломить грудную клетку, а по телу, напротив, растекалась сладкая истома. Она никак не желала проходить несмотря на то, что кожу вроде как выстудил уличный холод.А еще я никак не могла заставить улечься искристую, совершенно иррациональную радость. Она волной поднялась во мне в тот момент, когда Данила появился в дверях парилки и, несмотря на мой возмущенный визг, сейчас по-прежнему пенилась и бурлила где-то у горла.Это было правильно, когда он уехал. Это было единственным верным решением, но… после этого дом, с которым я практически сроднилась, внезапно стал каким-то пустым. Чего-то уже не хватало.Я понимала, насколько глупо выглядят мои мысли, но ничего не могла с этим поделать.Забежала в дом, лихорадочно стягивая кофту на груди и пытаясь дыша
Данила ВорошиловНе поверила. И неудивительно, наверное.Я и сам не знал, что именно заставило меня сегодня приехать. Что именно притащило с другого конца города из теплой, уютной квартиры, которую я снял, выселившись из отеля, под двери океанариума. Что именно заставило купить какао, думая, что Алиса наверняка устала после рабочего дня. Что именно заставило выбрать именно этот нежный, почти детский напиток, а не другие, более классические и претенциозные.Просто ноги несли меня к этой женщине, сшибая все на своем пути и не согласовывая это с головой.В общем, сейчас в этой машине сидело два абсолютно удивленных человека. И никто из нас не смог бы дать внятного объяснения происходящему.Когда я озвучил “благодарность”, то Алиса лишь кивнула с остановившимся взглядом и вновь отпила из стакана. Глядя на ее розовые влажные губы, я едва успел затормозить на светофоре. Ага, только в аварию не хватало поп
Алиса СелезневскаяПаника накатывала на меня десятибалльной волной, начисто сметая на своем пути разум. Я смотрела на то, как горит мой дом, и чувствовала себя так, словно пламя пожирало не столетнюю древесину, а мое тело. Меня. Словно это мои ноги чернели и обугливались, будто в мое горло проникал удушливый дым, выбивая слезы из глаз.Соленые капли катились по холодным щекам, расчерчивая их горячими, влажными дорожками, которые с нажимом стирал Ворошилов, пытаясь что-то мне втолковать.– Алиса, это всего лишь дом. Да, дорогой и важный, но у тебя есть ты… И пока у тебя есть ты, всегда можешь начать заново. Все обязательно будет хорошо!Он говорил-говорил, пытался втолковать, убеждал и даже тряс, заставляя меня прийти в себя и перестать тупо пялиться на охваченный огнем дом. На охваченную огнем жизнь…– Алиса!В уши ввинтился особенно громкий крик Данилы, который словно прорвал к
Данила ВорошиловЯ сидел на диване и не мог отвести взгляда от спящей на моей кровати Алисы.Это было странное, затягивающее чувство. Смотреть на нее… и не желать присоединиться. Не желать стянуть одеяло, чтобы добраться до гибкого тела.Все, чего мне хотелось – прижать ее к себе, погладить по волосам… и чтобы она не плакала. Чтобы она больше никогда не плакала.Когда из ванной послышались эти горестные, пронзительные рыдания, то я метался по комнате, как раненый зверь, и едва ли не выл от бессилия.Вот он, самый большой мужской страх. Когда она плачет, а ты ничего не можешь сделать.Наверное, потому и смотрел на Алису я сейчас особенно внимательно, будто пытался прочесть, что ей снится и снится ли вообще. Хотелось оградить ее от любых кошмаров.А в голове тем временем крутилась собственная фраза: “Случайности не случайны”.Когда я ее произносил в машине, еще
Алиса СелезневскаяИз мира сновидений я выплывала, как утопленник из глубин океана. Медленно и тяжело… Темные воды не желали выпускать сознание из своих тягучих объятий.Фоновым шумом звучали голоса, притом если Данилы я узнала даже в таком состоянии, то второй был незнаком.– Ты что так тихо говоришь? – недоумевал собеседник Ворошилова.– В квартире не один, а когда покупал ноутбук, забыл взять гарнитуру, – пояснил Данила все так же вполголоса.– Не один? Та самая бескорыстная особа? Даром времени как обычно не теряешь.– Это совершенно другое. – В голосе Ворошилова отчетливо слышалось предупреждение не лезть не в свое дело. – Ты что-то нарыл?– Да, иначе зачем мне тебя с утра пораньше беспокоить? – насмешливо ответил невидимый собеседник. – Ты просил работать как можно быстрее.– Слушаю.– Итак, Гр
Данила ВорошиловЯ захлопнул крышку ноутбука.Все, хватит. Надоело рассиживаться, пора делать хоть что-то. Я долго думал, с чего начать. Первой идеей, конечно, было навестить начальницу Алисы, но спустя короткое время я отверг этот план.Марина Петровна вряд ли могла рассказать мне больше, чем я и так знал. Идти же к Куйбышинскому или тем более его начальнику, отцу Вероники, пока было рано. Кроме снимков и слухов, я ничем не располагал, а эти звенья цепи были слишком сильны, чтобы ломать их с наскока.Ответы нужно было искать у бывшей невесты, которая в свете всех событий казалась не такой уж случайной фигурой на шахматной доске.Когда Алиса вышла из душа, я уже допивал кофе перед выходом на улицу. К своей нимфе у меня была отдельная просьба.– Хотел тебя попросить, – начал я, наблюдая, как она просушивает полотенцем волосы, и залипая на еще немного влажную кожу на ее шее.– Да?
Алиса Селезневская Ужасный день. И что бы я ни делала, куда бы ни шла, отовсюду видела эту гадскую купюру. Ворошилов оставил мне деньги. Сказал, что это на еду, и ушел. А мне было мерзко и обидно. Мерзко, потому что брать у него ничего не хотела, быть обязанной ему – тоже. Обидно от осознания неизбежного: принять его помощь придется. Желудок урчал от голода, а идти по-прежнему было некуда. На работе Данила показываться запретил, и я понимала его логику, но как иначе мне заработать денег? Мысли кружились в голове неустанным вихрем, постоянно возвращаясь к воспоминанию о том, как горит дом. И еще я помнила обрывки этой ночи, когда горела сама… Горела в объятиях Ворошилова. Пламенела от прикосновений его губ… Казалось, я была пьяна, а в голове стоял туман, но тем не менее четко помню, как выгибалась навстречу, как отвечала на ласки. И все же у меня было оправдание – жар! А что случилось с ни
Данила Ворошилов Весь день я промотался по городу, разъезжая из банка в банк и пытаясь выяснить, какие именно операции проводились с рабочих счетов моей фирмы. Поддерживающий меня в этом деле адвокат проявлял себя профи. Потому что куда бы я ни приезжал, первым делом выслушивал отказ, ибо делом якобы занималось ФСБ, а после, доходя едва ли не до директора филиала, получал выписки. Расклад выходил грустным. Мало того, что меня поставили раком в этой афере, так еще и регулярно грабили. Судя по всему, бухгалтер Максимов Олег Петрович не гнушался махинаций с деньгами в личных целях. – Да уж, – невесело присвистнул адвокат. – С такими суммами его искать либо на Бали, либо на Гавайях. Хватит на безбедную старость. Хотя есть надежда, что он все еще в России. – С чего вы решили? – без особой веры в лучшее спросил я. – Возможно, Максимов был невыездным из-за алиментов. Мне тут удалось найти кое-какие справ