Будь на месте моего соседа кто-то повпечатлительнее, то уже бы шлепнулся в обморок. Но Лешек спокойно все выдержал, а потом посмотрел на меня. Ни единого слова, но я каким-то образом поняла, что если я только намекну, то пану Горневичу очень быстро объяснят, что приличные мужчины так не ведут себя со склерозными девушками. Тьфу, потерявшими память.
— Что-то мне нехорошо, — пробормотала я, — пан Горневич, мы с вами продолжим разговор в другой раз. Лешек, будьте любезны, помогите дойти до моей комнаты.
Как по волшебству тут же появилась Дорота, которая спешно увела Марка из гостиной. И достаточно было одного его взгляда, от которого по спине пробежали ледяные мурашки.
Лешек с беспокойством смотрел на меня.
— Ты вообще идти сможешь?
Смогу, милый, смогу. От воспаления хитрости ноги не отказывают. Хотя до сих пор еще некомфортно от действий господина Горневича. Ох, не к добру это. И вообще, это желание поцеловать… гипноз? Или тоже ведьмак?
Я дошла, опираясь на руку Лешека, старательно пошатываясь и замедляя шаг. Было видно, что он готов в любую секунду подхватить меня на руки, но это пока чересчур.
Оказавшись в комнате, а потом на кровати, я спросила совсем не то, что собиралась:
— А что хотела Вислава?
Лешек озадачился, но потом улыбнулся:
— Ничего такого, спрашивала, не совсем ли я рехнулся: кататься по городу с невестой самого пана Горневича?
Я моргнула:
— А ты?
— А я сказал, что если совать свой длинный нос в чужие дела, то можно остаться вовсе без носа.
С губ невольно сорвался смешок. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Мир другой, а люди те же.
Я даже приподнялась на локтях, внимательно посмотрела на Лешека. Закусила губу, раздумывая над крутившимся в голове вопросом.
— Алина? — В зеленых глазах снова появилось беспокойство. — Позвать лекаря?
— Нет, — мотнула головой. — Слушай, а я действительно невеста Горневича?
— Нет, Алина. Нет.
***
— Кудри вьются, кудри вьются у… ледей, — бормотала я, накручивая волосы перед зеркалом. — Почему они не вьются у порядочных людей? Потому что у ледей деньги есть на бигудей. И они их получают от порядочных людей.
— Алина, если решишь податься в поэтессы, то, кузяк тебя забери! Умоляю, не надо! — мрачно заметил Бецик, деловито расхаживая по кровати.
В жизни каждой девушки должны случиться тряпочки для локонов. Бигуди — это сурово. А тряпочки — мягко. И если вы не крутили на них волосы, то… о чем вообще можно с вами говорит?
Прямые волосы после привычных веселых пружинок меня удручали. Поэтому чтобы немного отвлечься и заодно подготовиться к встрече с пани Валевской, я занялась наведением марафета. А стишок… стишок вспомнился сам, правда, оригинал был куда более неприличным.
А Бецик тем временем читал мне лекции о богатых женихах Речи Шветной.
— Так вот, Марк Горневич очень важная персона. Его состояние оценивается в несколько миллионов злотишей. Но при этом он ни разу не был женат. Потому что сначала было не до этого, а потом… В общем, он такой…
— Козел? — с готовностью подсказала я, поворачиваясь к фамильяру.
Бецик задумался:
— Да не то чтобы, но вот как тебе сказать… Нечто козлиное в его замашках есть. Мягкий человек не удержит в своей власти Пустецкого и не сумеет столько лет вести торговлю с подземными кланами.
— Кто такой Пустецкий? — сорвался вопрос.
Бецик покосился на меня:
— Дух шахт и штолен, он своеобразный проводник между людьми и теми, кто никогда не выходил на свет солнца.
Почему-то не очень-то захотелось спрашивать, кто это такие. Хватит с меня ведьм и говорящих мышей, пусть и летучих.
— А… — начала было, но резко захлопнула рот. Снова глянула на себя в зеркало.
Нет, так определенно лучше. Еще немного поработать с косметикой и будет вполне ничего. Не всем быть красавицами, можно быть и хорошенькими. Симпатичное лицо уже полдела, правда-правда. Потому что для остального мудрые люди придумали одежду.
— Да-да? — отозвался Бецик, задумчиво ковыряя лапой цветочек на моем новом шарфе.
— Не порть! — возмутилась я.
— Бе-бе-бе.
— Я тебе сейчас!
Бецик мудро отлетел в сторону, решив, что спорить с разъяренной женщиной в тряпочных бигуди себе дороже.
— Что ты хотела?
— Скажи, зачем такому богатому и видному Горневичу блеклая Алина?
— Сила, — без промедления ответил он. — Ну и невинность. Значит, наследники будут точно его. И обладать хорошим даром. Это немаловажно. Пусть он намного богаче Каторжинских, но твой покойный отец был на очень хорошем счету у самого Князя Претемных. Ну и… будем откровенны, блеклая девица не должна бегать налево и перечить мужу.
Я чуть не запустила в фамильяра одним из флакончиков, полученных от пани Валевской. Но вовремя сдержалась, вспомнив, что сама задала вопрос.
— То есть, этакий домашний тиран?
Бецик опустился на стол, задумчиво прошелся.
— Ну прям так сказать не могу, он мне не предлагал замуж. Но вряд ли там внутри него живет пушистая кися.
— Если внутри вас кто-то живет, то надо быстрее пить глистогонное, — проворчала я, подходя к фамильяру.
Он даже не успел заподозрить ничего плохого, как его сгребли в охапку.
— Ты чего? — заверещал Бецик, тут же умолк, увидев мои страшные глаза.
— Тихо, слушай внимательно. Ты мне нужен.
Мыш был не в восторге, но в красных глазах тут же появилось понимание. Кажется, авантюры он всегда одобрял. Всегда? Воспоминания, вы ли это?
— Сегодня, пока вы с Лешеком обсуждали чулки, я была в магазине пани Валевской. Она велела мне вечером прийти к ней, обещала, что даст ответы на многие загадки.
Бецик чуть нахмурился, попытался пискнуть, но я ему зажала рот.
— Сказала, что никто не должен знать о моем визите. Но сам понимаешь, в одиночку я туда не полезу. И в то же время не рискну позвать кого-то из людей. Поэтому ты будешь моими ушами и залогом безопасности.
— Каким образом? Ужас! Ты в своем уме?!
— Тихо! — шикнула я. — Поори еще, чтобы все сбежались! Если что — полетишь звать на помощь.
— А если она поймет, что ты не одна?
— Скажу, что ведьма и фамильяр — одно целое!
Бецик озадаченно моргнул. Кажется, о таком тут никто не задумывался. Но так как не начал орать, что я сумасшедшая, то, значит, это вполне вероятно.
…Пока я собиралась, он молчал. И когда, открыв окно, вылезала из него, чтобы спуститься по водосточной трубе. Выходить через главный вход я не решилась, ибо не хватало еще наткнуться на Дороту или Виславу с ее «Виа Грой».
Стоило только оказаться на твердой земле, я с облегчением выдохнула. А потом быстрым шагом направилась к выходу.
Серьезно опасалась, что тут может быть какая-то система слежения или, хуже того, заклятия по местным обычаям, которые не дадут уйти.
Но нет, слава богу, все хорошо.
Выйдя на улицу через черный ход, я далеко не сразу осознала, что действовала автоматически. То есть, прекрасно знала, куда надо идти. Любопытно. Получается, Алина хорошо знала этот путь. Часто сбегала? Или что?
Пересекая выложенную брусчаткой улочку, я резко остановилась.
Только сейчас дошло, что в последний момент перед тем, как покинуть темную комнату, я заметила вспыхнувшие в зеркале огоньки. Только вот отражаться им было совершенно не от чего.
Что сказать про вечерний Львовиш? Он был прекрасен. Фонарщики зажигали фонари, горожане прогуливались по старинным улицам. Из кофеен и кондитерских доносился изумительный аромат кофе и шоколада. Золотистый свет заполнял все вокруг, придавая домам какой-то особенный шарм. Я шла, едва ли не с раскрытым ртом рассматривая все вокруг. Вот аптека, где из поколения в поколение изготавливают лекарства, зелья и, если верить вывеске, то могут вернуть и молодость. Вот фонтан с Посейдоном, опирающимся на трезубец и важно взирающим на проходящих мимо людей. А чуть дальше — милый паровозик, который стоит возле магазина сладостей «Свитотч». Если не ошибаюсь, на нем можно прокатиться по городу, а забавный полненький человечек в красной форме будет рассказывать в это время о достопримечательностях города. Вместо колес у паровоза танцует мягкое золотистое пламя. А еще с каждым шагом я понимала, что чувствую себя здесь как дома. И это было так… здорово. Пани Вал
— И вы согласились? — хрипло спросила я. Мария смотрела на золотые кольца, украшавшие ее длинные пальцы. В крупных александритах танцевали красные искры. Казалось, мысли прекрасной парфюмерши были очень далеко от меня, увитого розами балкончика и вечернего Львовиша. — Согласилась, — наконец-то произнесла она. — Алина была настойчивой девочкой. Ей и правда не хотелось тут находиться. — Ну, родственники у нее противные, конечно, — буркнула я. — Но ничего такого, чтобы сбегать в другое измерение. Или я чего-то не знаю? Сложно судить о даре. Что его потеря для ведьмы? Для меня отсутствие колдовских способностей — все равно, что исчезновение третьей руки, которой никогда не было. А для Алины? — А… — Я невольно взлохматила волосы, не зная, как правильнее сформулировать вопрос. — У вас все получилось? — Учитывая, что ты здесь - все, — качнула головой Мария. — И назад отсюда дороги нет. Душа Алины не сможет вернуться в собственную оболочку. А
— Войцех, нельзя было как-то поаккуратнее? — мягко укорила Дорота, подливая мне кофе. Замечательный кофе, кстати. В маленьком френч-прессе, с корицей, кардамоном и гвоздикой. Такой сказочный аромат, что хочется позабыть обо всем на свете, возлечь на ковер и наслаждаться плодами трудов чернокожих невольников. Но… — Я и аккуратно, — раздался очень низкий голос рядом. — Кто ж знал, что она так занервничает? — То есть висящая в воздухе рука — совершенно ни разу не повод нервничать? — проворчала я, допивая кофе. Кажется, за время нахождения в Львовише я выхлебала его больше, чем за последнюю неделю. Но что поделать, если он сумасшедше-вкусный, совершенно не похожий на растворимую лабуду, которую приходилось пить на работе и дома. Войцех фыркнул. Свеча оказалась перед моим носом. Невольно дернувшись, я высказала все, что думаю о призраке-дворецком. Только на этот раз он громко расхохотался, а Дорота смущенно уточнила: — Не пр
Спустя полчаса — Ну… зайчик, рыбка, птичка, солнышко, бусинка. Ну пожалуйста! Бецик покосился на меня. — Первый раз слышу, чтобы кто-то так разговаривал с гримуаром. Я сдула со лба рыжую прядь и шумно выдохнула. Бася, как истинная зараза и злая книга, открываться не собирался. Вот не собирался и все тут! Сверкал своими алыми глазищами, клацал металлическими львиными зубами и… не открывался. Но при этом меня не отпускало чувство, что если еще чуть-чуть поупорствовать, то все получится. Оказывается, в этом мире бывают мужские и женские гримуары. Пол определяется после того, как ведьмак-книгарь завершает свое детище и наделяет силой. Басидор Лев Галицкий, творение рук ведьмака Данила Галицкого, был подарен Алине на восьмилетие, и с тех пор стал преданным соратником и другом. Но вот открываться мне этот гад не собирался. За спиной послышался треск. Я обернулась. Бецик деловито жевал чье-то фото. — Эй! Прекрати! — возмутилась я.
Ужас опалил с ног до головы. Я слабо дернулась, но поняла, что не смогу сопротивляться напору мужчины. Вспыхнул гнев, я попыталась вырваться, и вдруг комнату озарило ослепительным светом. Сверху что-то упало, запах трав и кофе разлился по комнате, не давая вздохнуть. Хватка Марка вдруг ослабла, он покачнулся и вместе со мной рухнул на пол. Я пискнула, оказавшись под солидной тяжестью. Все же фигура и рост у него дай бог. Стоило чуть спихнуть его в сторону, как взору открылось… Я едва не потеряла челюсть и даже позабыла, что лежу на полу в позе звездочки. Прямо надо мной парил раскрытый гримуар. С его страниц лился алый свет, сверкающий, словно дорогой рубин. — Басенька… — слабо сказала я. — Спасибо. Хотелось вскочить и прижать гримуар к груди, пообещать купить ему самую красивую закладочку и не выносить мозг без надобности. Ведь это именно он рухнул на голову Горневича, не дав ему со мной ничего сделать. Я попыталась встать, но перед г
Борщ закончился, как и восхитительные пампушки. А еще закончилось терпение у Бецика. Он только чудом держал себя в руках, тьфу, лапах и ждал, когда все покинут помещение. Шаленому, правда, пришлось рассказать все, что произошло с Горневичем в это утро. Уж не знаю почему, но резко возникла потребность поделиться случившимся хоть с кем-то. Кажется, пан лекарь не из стана врагов. Да и… Если что, лечить мою безвольную тушку придется ему, а не кому-то другому. Поэтому я красочно описала скотское поведение господина Горневича и рыцарское — Басеньки. Пан Шаленый нахмурился, бросил задумчивый взгляд на гримуар, потом что-то нелестное сказал про Горневича. — Кстати, что такое Право Первого? — не растерялась я. Шаленый несколько секунд поколебался, но потом, вздохнув, все же пояснил: — Я бы назвал это пережитком прошлого, но официально оно не отменено. Если девушка дала мужчине согласие стать его женой, и у них была физическая близость, — это уже настоя
Как известно, беда не приходит одна. Не успела я в полной мере насладиться ошалевшим от моего предложения Лешеком, как он… согласился. Правда, несколько растерянно и задумчиво, будто находится вовсе не тут. Словно каждый день слышит такие вещи и уже успел изрядно утомиться. Я даже успела оскорбиться — чай, не каждому предлагаю, — как неожиданно на подоконник вспрыгнул светящийся зеленый кот размером с ладонь. Взвизгнув, я шарахнулась в сторону. Лешек вовремя придержал меня за плечи. — Спокойно, Алина, это всего лишь вестник. От его рук по телу пробежало приятное тепло. Захотелось прикрыть глаза и прижаться покрепче, отставив на потом всех вестников, тетушек, Выданье и Князя, кузяк его, Претемных. Однако я откинула непотребное желание поиграть в маленькую беззащитную девочку и с интересом уставилась на вестника. Прелесть же! У меня мышка, у Лешека — котик! Интересно, у Виславы коброчка? Увы, после прочтения сообщения Лешек спешно распро
Из дома мы выехали к вечеру. Дорота не очень хотела меня отпускать, тяжело вздыхала и качала головой, но прекрасно понимала, что иначе нельзя. Поэтому перед выходом лишь дала напутствие: — Смотри в оба, Алиночка. Если что — сразу посылай весточку сюда. Пусть мы не всесильны, но кое на что способны. И я помогу, и Войцех не оставит. Я крепко обняла ее. Меня тронула забота человека, которого я знаю всего несколько дней. Понятно, что она делает это не ради меня, неизвестной девчонки-сироты из двадцать первого века, а ради той, своей Алины. Но… все равно не отвернулась и не бросила. — Все будет хорошо, Дорота. Обязательно. Я себя в обиду не дам. Она улыбнулась. — Надеюсь, опекун-пани тоже не оставит в беде. Удачи, моя девочка. Горло перехватило, но я тут же отогнала возникшие чувства и сентиментальность и села в машину Малгожаты. Вислава, сложив руки на груди, мрачно наблюдала за нами. — И все же это неправил